«В учителе Козлове мелькнуло мне лицо русского учёного – труженика, с намёком на участь русской науки в обломовском обществе. Не имея под ногами и вокруг никакой почвы, около – никакой сферы, никакого кружка для плодотворного развития науки – он, забытый, загнанный в глушь, без книг, без денег, бьётся и влачит жалкое, скудное существование – среди равнодушных к науке людей. В нём теплится искра любви к знанию, но – как в степи – нет ей пищи, ни посева, ни полива, некуда бросить семян – и они глохнут в нём самом; а любящее сердце избрало кумиром ничтожество, идола, созданного бесхарактерностью среды, без образа. Это его жена. Весь ум его просился в науку, всё любящее сердце отдалось этой жалкой подруге. Ни там, ни сям он не нашёл ответа, сгорел и угас одиноко, в чистом пламени своей любви!»
И.А. Гончаров. «Лучше поздно, чем никогда»
«Выводится и, кажется, вывелась теперь эта любопытная порода людей на белом свете. <…> он не мечтал, не играл ни в полководцы, ни в сочинители, а говорил одно: «Буду учителем в провинции», – считая это скромное назначение своим призванием».
И.А. Гончаров. «Обрыв»
«Он [Леонтий] любил жену свою [Улиньку], как любят воздух и тепло. Мало того, он, погруженный в созерцание жизни древних, в их мысль и искусство, умудрился видеть и любить в ней какой-то блеск и колорит древности, античность формы. <…>
Голова ее казалась ему похожей на головы римских женщин на классических барельефах, на камеях: с строгим, чистым профилем, с такими же каменными волосами, немигающим взглядом и застывшим в чертах лица сдержанным смехом».
И.А. Гончаров. «Обрыв»
|
